Если вас призывают бороться не с чем-то, а с кем-то — это первое и едва ли не самое очевидное свидетельство того, что вашими руками один вор желает освободить для себя место, занятое другим вором.
Напрасно некоторые из нас ругают Януковича, Ющенко и прочих бандитов и дегенератов, называя их "дорвавшимися до власти", не понимая при этом, что все эти люди вытолкнуты туда по естественным законам секреции социума типовых репрезентаторов "ожиданий народных масс". Эти законы не пересекаются с критерием "справедливости" или "демократичности" выборов, поскольку отражают более глубокую сущность — то, чего на самом деле ждет социум, и что он в реальности готов для этих ожиданий предпринять.
Напрасно соседи беларусы не желают признать в своей ментальности доминанту туркменско-северокорейской "рухнамы", когда они ругают собственного "бацьку" за тоталитаризм и авторитаризм. Напрасно российская оппозиция борется против персоналий, выбирая своей мишенью Путина и его клику — продажных министров, марионеточных прокуроров и пр., наивно полагая, что "бессменный дядя Вова" не отражает подлинных и исконных чаяний русского народа.
Напрасно мы поспешили снести многочисленные памятники Сталину, Ленину и всем прочим знаковым деятелям нашей многолетней истории (в т.ч. до переворота 1917 года). Это не были памятники индивидам, это были реперные точки нашего развития, образы наших с вами желаний и возможностей. Уничтожать их — то же самое, что вырывать из собственной истории болезни листы, на которых запечатлены неприятные для нас наследственные заболевания. Подобный безответственный больной не только затрудняет постановку диагноза и лечение, но и сам у себя — после каждого очередного "выдирания позорной страницы" — постоянно создает иллюзию исцеления. "Это не я репрессии учинял, это Сталин. Это не я унижал чужую культуру, а Ющенко. Это не я идиот, а безграмотный урка Янукович. Это не я фашист, а Тягнибок и его идеологиня Фарион. Это не я ворую, а путинские министры."
При этом все мы умело совмещаем в своем гражданском двоемыслии: с одной стороны, покорность и послушание, позволяющие нам терпеть текущего лидера, с другой — мгновенную готовность сплясать на его могиле, едва он будет низвергнут в следующем цикле. Подобная установка, несмотря на свою рабскую парадигму и шизофреничность, на самом деле дает нам огромный и неоценимый экзистенциальный выигрыш — мы экстернализируем источник всех наших проблем, персонифицируя их причину в каждом новом представителе власти. Именно поэтому регулярная ротация этих представителей нам так жизненно необходима — но не по той причине, по которой она обусловлена демократическими институтами власти в здоровом обществе, а потому что эта ротация позволяет нам вымещать негодование за наши собственные ошибки, безволие, трусость и т.п. — на каждом очередном поверженном "негодяе". Нам нужны козлы отпущения, если их не будет, мы вынуждены будем прийти к выводу о том, что во всех бедах виноваты мы сами.
Но кого именно мы готовы выбирать в этих ротациях? Есть ли какая-то система в наших действиях? Ответы на эти вопросы давно известны тем, кто формирует для нас пресловутые "списки кандидатов в". Электорату, не привыкшему нести ответственность, не умеющему ценить собственную свободу (в т.ч. отстаивать ее на деле), намного выгоднее привести к власти проститутку, безграмотного вора и прочее аморальное отребье — потому что на такого избранника ему будет намного проще "повесить всех собак", чем на человека, интеллектуально и культурно стоящего выше среднего уровня избирателя. Наша ментальность такова, что нам выгоднее видеть в своих правителях отвратительное быдло — но не потому, что быдло нам социально близко, а именно потому что мы себя с ним не отождествляем. Впоследствии обвинять таких примитивных людей в происходящем в государстве бардаке, в коррупции во власти и проблемах в нашей собственной жизни — легче легкого, ибо их вина "очевидна" и "не требует аргументации".
Свободный (в первую очередь — внутренне) гражданин здорового общества выбирает своего представителя по принципу наибольшей близости (идей, целей, культурных критериев и т.п.), руководствуясь формулой положительной связи с кандидатом (частью его черт): "Это — я". В полном противоречии с этим находится лейтмотив всего постсоветского электората: "Это — не я!". Этот лозунг в нашей психологии взращивался столетиями феодального рабства, отфильтровывался репрессиями в СССР, шлифовался идеологической промывкой мозгов (все это — добровольно, ибо см. выше), а нынче закрепляется теми же проверенными методами — в членах общества потребления (если вчерашнему крестьянину или пролетарию польстить, назвав его "средним классом" — он тут же теряет способность критически мыслить). Главное условие для успешности этой задачи — своевременно уничтожать любые намеки на то, что все происходящее с нами и вокруг нас — это реализация той самой "равнодействующей миллионов воль", о которой писал Л.Н. Толстой, определяя этой формулой смысл термина "история".
Поэтому и памятники бывшим вождям мы спешим сносить не столько из-за своей глупости, сколько из-за того, что коллективное бессознательное не обманешь, оно прекрасно понимает — чему и "кому" на самом деле эти памятники воздвигнуты. Также, конечно, не стоит забывать потребность нашего народа отыгрываться на козле отпущения. Ведь до нас никогда не дойдет простой вывод: в каждой новой ротации новому преемнику власти крайне выгодно обеспечить общественный катарсис в форме линчевания своего предшественника. Без этого социум (теоретически) сможет задуматься и осознать, что он сам должен измениться, поскольку все, что с ним происходит — это его собственная сущность, его единственно возможная история, его безальтернативная реальность. Именно этого больше всего боятся функционеры "ротационной системы".
Напоследок хочу привести фрагмент статьи известного советского диссидента Андрея Амальрика "ПРОСУЩЕСТВУЕТ ЛИ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ ДО 1984 ГОДА?"
Русскому народу, в силу ли его исторических традиций или еще чего-либо, почти совершенно непонятна идея самоуправления, равного для всех закона и личной свободы — и связанной с этим ответственности. Даже в идее прагматической свободы средний русский человек увидит не возможность для себя хорошо устроиться в жизни, а опасность, что какой-то ловкий человек хорошо устроится за его счет. Само слово “свобода” понимается большинством народа как синоним слова “беспорядок”, как возможность безнаказанного свершения каких-то антиобщественных и опасных поступков. Что касается уважения прав человеческой личности как таковой, то это вызовет просто недоумение. Уважать можно силу, власть, наконец даже ум или образование, но что человеческая личность сама по себе представляет какую-то ценность — это дико для народного сознания. Мы как народ не пережили европейского периода культа человеческой личности, личность в русской истории всегда была средством, но никак не целью. Парадоксально, что само понятие “период культа личности” стал у нас означать период такого унижения и подавления человеческой личности, которого даже наш народ не знал ранее. Вдобавок постоянно ведется пропаганда, которая всячески стремится противопоставить “личное” — ”общественному”, явно подчеркивая всю ничтожность первого и величие последнего. Отсюда всякий интерес к “личному” — естественный и неизбежный — приобрел уродливые эгоистические формы.
Значит ли это, что народ не имеет никаких позитивных идей, кроме идеи “сильной власти” — власти, которая права, потому что сильна, и которой, поэтому, не дай Бог ослабеть?! У русского народа, как это видно и из его истории, и из его настоящего, есть во всяком случае одна идея, кажущаяся позитивной: это идея справедливости. Власть, которая все думает и делает за нас, должна быть не только сильной, но и справедливой, все жить должны по справедливости, поступать по совести. За это можно и на костре сгореть, а отнюдь не за право “делать все, что хочешь”! Но при всей кажущейся привлекательности этой идеи — она, если внимательно посмотреть, что за ней стоит, представляет наиболее деструктивную сторону русской психологии. “Справедливость” на практике оборачивается желанием, “чтобы никому не было лучше, чем мне”. Эта идея оборачивается ненавистью ко всему из ряда вон выходящему, чему стараются не подражать, а наоборот — заставить быть себе подобным, ко всякой инициативе, ко всякому более высокому и динамичному образу жизни, чем живем мы. Конечно, наиболее типична эта психология для крестьян и наименее — для “среднего класса”. Однако крестьяне и вчерашние крестьяне составляют подавляющее большинство нашей страны.
И там же, чуть ниже:
Я не сомневаюсь, что эта великая восточнославянская империя, созданная германцами, византийцами и монголами, вступила в последние десятилетия своего существования.
Известный диссидент написал это в 1969 году.
Комментариев нет:
Отправить комментарий